Внимание! Если нужен результат, совет - консультация юриста или адвоката - зарегистрируйтесь и разместите новый материал в соответствующем разделе.
Не пишите свои отзывы и жалобы в комментариях к другим материалам.

"Покушения и нарковоздействие – методы
борьбы с неугодными сотрудниками СБУ"
(Выписка из заявлений в Верховный Суд Украины от 01.12.2009 г., Президенту
Украины от 27.03.2010 г. и Председателю Верховной Рады Украины
от 14.09.2010 г. С дополнениями и изменениями.)

V. О покушениях и незаконном нарковоздействии.
«Идет охота на волков. Идет охота! На серых хищников – матерых и щенков. Кричат загонщики, и лают псы до рвоты. Кровь на снегу и пятна красные флажков» (В.Высоцкий).
1. Первое неудавшееся покушение на меня было организовано еще осенью 1995 г. Перед этим чуть не убили одного из моих оперативных источников. На него было совершено покушение бандой отморозков. Причиной стала банальная утечка секретной информации из СБУ. Утечку организовали должностные лица спецслужбы, обеспечивавшие «крышу» криминальным группированиям, занимавшихся контрабандой за рубеж очень ценного сырья и продукции. Причем, в их состав входили народные депутаты, высокопоставленные государственные чиновники, политики и просто уголовники. По моему мнению, самое непосредственное отношение к утечке имело высшее руководство Управления «К» или Управления по защите экономики государства СБУ.
В ходе организованного бандитами импровизированного «допроса с пристрастием», усиленного явными угрозами убить на месте с использованием холодного оружия («зарезать, разделать как свинью»), источнику удалось убедить нападавших в своей непричастности к информированию спецслужбы об указанных преступлениях.
На меня же через некоторое время попытались напасть поздним вечером с ножом в лифте дома, где проживает моя семья. Нападавший ожидал моего прихода в близлежащих кустах и проник в подъезд после того, как я открыл кодовый замок на двери. Помешали две огромные собаки, которых в тот момент выводили на прогулку, спуская их вниз по лестнице.
Одну из квартир, расположенную на самых верхних этажах подъезда, в тот период сдавали внаем отъехавшие на длительное время жильцы. Воспользовавшись представившейся возможностью, временные хозяева разводили в квартире на продажу ротвейлеров. Покушавшийся быстро ретировался. Его испугал громкий собачий лай и потенциальная возможность быть пойманным двумя огромными псами.
Покушение повторилось уже в феврале 1996 г. в один из поздних вечеров на улице. На меня напали сзади и ударили по голове тяжелым предметом (в 1994 г. именно таким же способом нанесли смертельную травму одному полковнику СБУ, сотруднику отдела «К» УСБУ в г.Киеве и Киевской обл.). Я потерял сознание. В момент удара головой о тротуар я на секунду очнулся и услышал фразу: «Ну что, добьем?». В ответ прозвучало: «Не надо. Он уже готов. Уносим ноги». После этого я на продолжительное время потерял сознание.
О том, что это действительно была попытка убийства, а не банальное ограбление, свидетельствует следующее: все личные вещи и ценности остались на месте. Похищен был только газовый револьвер.
От смерти меня спасла случайность или неосознанное предчувствие. Обычно я не ношу головных уборов. В любую погоду. И об этом прекрасно было известно моим соглядатаям. Но, в этот раз мне, почему-то, уж очень не понравилась вдруг начавшаяся поземка с сильным ветром и мокрым липким снегом. И неожиданно для самого себя я решил надеть неприметную черную спортивную шапочку, когда выходил за сигаретами. Хотя из-за нее я и не услышал приближавшихся ко мне нападающих, так как она была одета на самые уши, но именно этот достаточно толстый мягкий вязанный головной убор и спас меня, смягчив удар.
Третье покушение состоялось осенью 1999 г. Поздним вечером на улице Б.Хмельницкого, недалеко от дома, где располагалась штаб-квартира киевского объединения украинских казаков, без видимых на то причин на меня напала группа молодых людей. К счастью, тогда все обошлось без тяжких последствий. Но. Эту историю мой персональный «черный ангел» из контрразведки __________ использовал как дополнительный «веский аргумент» для моей последующей компрометации.
А поводом для нападения было следующее. В 1998-1999 гг. я несколько раз бывал в «казацком собрании», но не для написания письма турецкому султану, а для встреч со своим знакомым. Во время посещений не обошлось и без живого обсуждения гибели Вячеслава Черновола. Казаков очень интересовал вопрос: действительно ли имел место несчастный случай в виде дорожно-транспортного происшествия или все было подстроено специально. Тогда я им высказал свое личное мнение, полностью опровергавшее официальную версию о ДТП.
Уверен, что моя приватная версия происшествия (о которой заговорили много позднее) не долго оставалась секретом для «охранки» или «политического сыска» СБУ (т.е. УЗКСУ) – правопреемнице все того же грустно известного 5 Управления КГБ. А уже оттуда она быстро и без помех «перекочевала» в распоряжение реальных «режиссеров» и «постановщиков» указанного ДТП.
В 2002-2003 гг. мною неоднократно были зафиксированы попытки проходимцев собрать специфическую информацию, необходимую им для подготовки и организации покушений, а также для реализации преступных намерений на практике. В частности, сведения, которые их интересовали, касались состояния моего здоровья и физической подготовки.
Так, (если я не ошибаюсь, то изложенное происходило в 2002 г.) полковник _________, начальник 4 отдела УКРП, по поручению помощника начальника ДКР СБУ полковника _____________ в завуалированной форме пытался выяснить, не принимаю ли я такие лекарственные препараты, как валидол и нитроглицерин. А подполковник __________, заместитель _______, давал задания своим молодым и неопытным сотрудникам установить, какими видами спорта я занимался, какие имел достижения, имею ли я навыки и опыт в боевых искусствах. Например, боевое самбо, карате, кикбоксинг и т.д. Налицо были явные признаки подготовки трех видов покушений.
* Первый вариант. Отравление, замаскированное под естественную или случайную смерть. Например, от передозировки наркотиками, от приема некачественного алкоголя, от случайного употребления неизвестных химических веществ или поддельных лекарственных препаратов.
* Второй вариант. Отравление с использованием медикаментов, применяемых при лечении сердечнососудистых заболеваний, которые у здорового человека могут вызвать паралич мышц и остановку сердца. При вскрытии их трудно либо вообще невозможно зафиксировать.
* Третий вариант. Физическая расправа, замаскированная под случайную драку с неизвестными хулиганами, уличное ограбление, бытовую драку и т.д.
Тогда мне пришлось сделать шах конем и довести до заинтересованных лиц следующую информацию:
- Валидол и нитроглицерин я не употребляю в связи с отсутствием такой необходимости. Кроме того, эти медикаменты на меня не действуют;
- Физическое нападение на меня не только нецелесообразно, оно крайне опасно для жизни самих нападающих. (* Сноска: Показательно в этом плане следующее. Сразу же после перевода в Академию СБУ из моего кабинета на Владимирской исчезли мое старое кресло и практически новый рабочий стол. Неисключено, что от мебели поспешили избавиться причастные к покушениям на меня лица, т.к. на ней могли остаться следы отравляющих веществ.)
Четвертое покушение было совершено в один из ранних солнечных субботних вечеров в начале сентября 2003 г. Когда я зашел в подъезд и начал подниматься по ступенькам к лифту, неизвестное лицо нанесло мне тяжелым тупым предметом сильный удар в лобную часть головы. В результате – потеря сознания на некоторое время. Я не смог отреагировать на нападение, т.к. мои глаза еще не успели адаптироваться к полумраку после яркого солнца.
Либо нападавший не рассчитал свои силы либо целью нападения было желание только попугать меня. Но, в любом случае данное происшествие надо рассматривать в контексте с последующими в октябре событиями, которые закончились моим увольнением из СБУ.
Признаки и результаты возможного ограбления отсутствовали.
Как было установлено в 2004 г. в ходе расследования уголовного дела, возбужденного против моих бывших высокопоставленных коллег, в этом году, как и в предыдущие, они неоднократно планировали и готовились осуществить новые покушения на мою жизнь с целью убийства, причем один из вариантов предусматривал отравление!
Наличие целого комплекса внешних, физиологических и клинических признаков незаконного воздействия на мой организм тяжелых металлов (или чего-то похожего) позволяет утверждать, что «оборотни» реализовали на практике преступный замысел по моему отравлению (хотя и неудачно). Значит, само преступление необходимо рассматривать оконченным.
Учитывая изложенное выше, с достаточной степенью вероятности можно утверждать, что сердечный приступ, произошедший у меня 09 февраля 2004 г. мог быть закономерным результатом многоэтапного либо единовременного воздействия на мой организм отравляющих веществ. Например, тяжелых металлов, радиоактивных веществ или других высокотоксичных средств, в т.ч. и медикаментозных. На реальность данной версии могут свидетельствовать ряд внешних и физиологических признаков, которые начали проявляться задолго до приступа.
В свете происшедших событий в ином ракурсе необходимо рассматривать и ряд других подозрительных случаев.
Так, в период с 2000 г. и до увольнения в 2004 г. у меня было несколько пищевых отравлений. Правда, это я тогда думал, что во всем виноваты недоброкачественные продукты питания. А ведь именно в те же двухтысячные годы стали проявляться признаки одноразового или постепенного отравления моего организма тяжелыми металлами или радиоактивными веществами.
Сегодня же вполне обоснованно можно предположить, что к данным ЧП могли быть причастны мои «доброжелатели» из числа сослуживцев. А вот доказать это в настоящее время практически невозможно без признаний самих отравителей и без проведения комплексной судебно-криминалистической экспертизы.
Еще в девяностых годах произошло чрезвычайное происшествие медико-криминального характера, вызвавшее у меня очень серьезные подозрения в их преднамеренности. Тогда, после очередного обострения язвенной болезни я находился на лечении в отделении терапии в госпитале СБУ. После одного из вечерних уколов началось поступательное, но весьма значительное ухудшение общего состояния, что полностью противоречило и логике протекания болезни и логике терапевтического лечения. Дошло до того, что дежурный врач, которым, к счастью, оказался профессиональный реаниматолог, чуть ли не до утра выхаживал меня, очищая организм капельницами. Подозрительными являются следующие моменты:
- Для внутримышечной инъекции использовался плазмол. Это абсолютно нейтральный препарат, не вызывающий никаких побочных проявлений, в т.ч. и аллергических реакций. У меня же после происшествия в медицинской книжке (точнее – на ее обложке) появилась запись: «Аллергия на плазмол». А до этого случая она, почему-то, отсутствовала.
- Медицинская сестра, делавшая укол, вела себя очень неестественно и даже подозрительно.
- Исследования на возможно имеющиеся у меня аллергические реакции на медикаменты, в первую очередь на плазмол, не проводились.
- Кровь на исследование не бралась.
- Записи о происшествии в отделении не сделаны.
Остались сплошные вопросы и подозрения.
В процессе следствия у обвиняемых пытались выяснить, почему они так маниакально стремились меня убить. Их ответ был кратким, но зато очень емким и красноречивым: "Он слишком много знал!"
Думаю, все же решающим фактором было не то, сколько я знаю, а что могу и сколько мог бы сделать, не выведи они меня из оперативно-розыскного процесса.
Когда после всех перенесенных психологических травм и нервных стрессов у меня 9 февраля 2004 г. произошел сильнейший сердечный приступ, сваливший меня с ног и очень надолго, я не рискнул вызвать даже скорую помощь. Я был уверен в том, что, если попаду в госпиталь или больницу, то живым оттуда уже не выйду. И оказался прав! Как видно из выше изложенного, интуиция в очередной раз меня не подвела и спасла, не предоставив преступникам в погонах идеальную возможность совершить еще одно покушение на мою жизнь, замаскированное под естественную смерть от «неизлечимого» сердечнососудистого заболевания.
Очень важен для оценки сложившейся ситуации следующий факт, имеющий признаки подготовки нового покушения с использованием огнестрельного либо холодного оружия, возможно взрывчатки или иным способом. Неисключено, что готовилось похищение, как это случилось с членами оперативно-следственной группы в 2005 г. Сегодня это можно только предполагать, потому что тогда я воздержался вытряхнуть из них душу и получить ответы на все имеющиеся вопросы. Состояние здоровья не позволило рисковать.
2004 г. (и по настоящее время). В качестве достоверного доказательства планируемого убийства необходимо рассматривать распространение спецслужбой официальными каналами дезинформации о том, что я (якобы) не значусь в списках личного состава Службы безопасности Украины! Нет меня и не было ни в составе «боевой дружины», ни среди отставников! Именно таким образом в 2004 г. было дезориентировано Министерство обороны Украины.
«Оборотни» из СБУ настолько были уверены, что им удастся безнаказанно отправить меня на тот свет, что они даже «заблаговременно» меня «похоронили».
Зимой 2004-2005 годов мною был выявлен повышенный интерес к собственной персоне со стороны двух подозрительных лиц (помимо постоянного контроля со стороны спецслужб). Они парой и не очень квалифицировано осуществляли за мной слежку. В первую очередь их интересовали: мой жизненный график, маршруты передвижения, пункты пребывания и другая «полезная» для них информация.
Поведение незнакомцев сильно отличалось от тактики профессиональных разведчиков из специализированных подразделений «НН» спецслужб и правоохранительных органов. Вели себя они достаточно нагло. Хотя и старались маскироваться, все же чувствовалось, что это – дилетанты в вопросах наружного наблюдения. По всем признакам – это были наемные киллеры, причем залетные, не из Киева. Хотя понятно, что свою прописку они мне не показали.
Выше указанное уголовное дело на моих высокопоставленных коллег расследовалось самостоятельно в Киеве. На их же соучастников из других регионов Украины, в т.ч. и из Одессы, дело было выделено в отдельное производство. По моему мнению, следы данного готовящегося, но сорвавшегося покушения ведут именно туда. Чтобы обезопасить себя я лишил их возможности сбора необходимой им информации. Видимо, не получив нужных сведений, они отказались в тот раз от осуществления преступных замыслов и отложили на время задуманное.
Возможно, это были и представители одной из местных банд (ОПГ), выполняющей заказные убийства, в состав которых входят бывшие и действующие сотрудники силовых структур. Неисключено, что они могут быть уже известны правоохранительным органам.
К сожалению, в настоящее время по объективным причинам я не располагаю необходимыми ресурсами и соответствующими возможностями, чтобы для проверки имеющихся версий и перепроверки уже полученных сведений организовать полномасштабную оперативно-розыскную деятельность. И уж совсем не могу проводить процессуальные действия. В противном случае достаточное количество задокументированных материалов о преступной деятельности продажных коллег и их соучастников уже давно лежали бы на столах у генерального прокурора и председателя Верховного Суда Украины. Остается только полагаться на порядочность и профессионализм розыскников и следователей, которым предстоит заниматься предстоящим расследованием и его оперативно-розыскным обеспечением.
Готовилось и убийство с использованием именно огнестрельного оружия. Так, например, весной 2005 г. проходимцам в СБУ, а значит и их "хозяевам" за стенами Службы стало известно, что я якобы могу располагать важной информацией об одном из резонансных преступлений, к которому они сами возможно имеют непосредственное отношение. После этого я четыре раза – весной и в начале лета 2005 г. фиксировал лазерную "пристрелку" по окнам моей квартиры. Она проводилась с чердаков и крыш близлежащих домов, причем в светлое время суток (в то время, когда основная масса детей дошкольного и школьного возраста находится еще в детских садах и в школах), чтобы посторонним не было заметно лазерного луча. Только один раз, четвертый, данное «мероприятие» было отмечено во второй половине дня, когда на землю только-только начали опускаться легкие сумерки.
Перед этим я неоднократно фиксировал за собой "левую" наружку, деятельность которой осуществлялась параллельно с профессиональным внешним наблюдением спецслужбы. Данный факт следует рассматривать как подготовительные мероприятия к готовящемуся тогда "расстрелу".
Необходимо также учитывать и «банковский след». Так, в конце 2004 г. – начале 2005 г. представители МВД пытались установить, в том числе путем опроса сотрудников и бывшего главы Нацбанка, куда исчезли деньги, причитавшиеся мне по решению суда в качестве возмещения нанесенного морального и материального ущерба. А это, соответственно, должно было очень не понравиться и даже напугать ну очень уж высокопоставленных воров из числа государственных банкиров. И они, по логике вещей, просто «обязаны» были предпринять действия, связанные с обеспечением личной безопасности и персональной «неприкосновенности». В том числе и путем ликвидации физических лиц, которые реально или потенциально могут угрожать их финансовому благополучию и физической свободе.
Кроме того, 23 июня 2005 г. я направил первое заявление в НБУ с просьбой выплатить все те же денежные средства, предназначавшиеся мне по приговору суда. Через некоторое время после отправки письма адресату по моему домашнему телефону регулярно стало звонить неизвестное лицо и пытаться психологически воздействовать на мою психику многозначащим гробовым молчанием и сопением в трубку. Так же было и в 2004 г., когда расследовалось указанное выше уголовное дело.
Одним из первых (уже бывших) высших должностных лиц Нацбанка Украины, которому ставился вопрос о пропаже денежных средств, был тот самый, всем известный господин с «чистыми руками» _________. Да что там и говорить, все «бояре» и «князья» из НБУ – это эталоны «святой честности, показательной неподкупности, неземного благородства и последовательного законопослушания».
А вот члены ОСГ после проявления интереса к законности деятельности должностных лиц Нацбанка подверглись таким масштабным преследованиям, что и сегодня еще не могут очухаться от происшедшего с ними.
Негодяи рассчитывали на то, что после моего увольнения им наконец-то удастся реализовать на практике столь любимый ими сталинский метод "работы" с неугодными кадрами, т.е. их физическое уничтожение. Как видно из моего заявления и материалов следствия, я представлял для них серьезную проблему, а как любил утверждать отец всех народов: "Нет человека, нет проблемы".
Страстные последователи сталинских методов "решения кадровых проблем" имеются и в УРЛС СБУ, что они ясно показали своими подходами к решению кадровых вопросов, и не только со мной.
В 2005-2008 годах я фиксировал еще несколько попыток осуществить на меня физическое нападение, но так как все время находился в состоянии «повышенной боевой готовности», неизвестным мне лицам так и не удалось реализовать свои преступные замыслы.
Убить хотели и пытались также кое-кого из моих родственников (примечательно, что им также «задолжал» Нацбанк Украины, их также травили с использованием сил и средств СБУ, МВД, при участии других заинтересованных доброжелателей) и членов оперативно-следственной группы, расследовавшей уголовное дело против моих же бывших коллег.
2004-2011 гг. Как подготовку благоприятных условий для планирования, организации и реализации очередного покушения на меня требуется рассматривать остервенелое противодействие СБУ моему трудоустройству, прежде всего, в правоохранительные органы и другие силовые структуры. Их логика очень проста и не менее примитивна -- «человека с ружьем» труднее ликвидировать физически без нежелательных последствий. Да и на пулю можно нарваться…
2008-2011 гг. Как подготовку нового покушения на мою жизнь, в т.ч. и чужими руками, необходимо рассматривать также факт распространения Службой безопасности Украины дезинформации о том, что мне якобы известны все «действующие лица» убийства одного известного журналиста, а сам я чуть ли не являюсь соучастником данного криминального действа. Она распространяется через представителей Высших органов власти и управления, через Управление государственной охраны Украины и через Министерство внутренних дел Украины. Очень похоже, что и через Генеральную прокуратуру Украины. Причем, подается она намеренно искаженно и в таком предвзятом виде, что у читающих эту целевую дезинформацию должностных лиц создается однозначная установка о моей якобы причастности к самому преступлению. Аналогичная криминально ориентированная установка обо мне появляется и у простых граждан, которых силовики опрашивают и допрашивают по данной проблеме.
Характер распространяемых сведений свидетельствует об определенно сориентированных целях:
- Замаскировать свою собственную преступную деятельность, в т.ч. и свою возможную персональную причастность к указанному выше убийству, а также бездеятельность, что является основной причиной отсутствия конечного результата.
- Оправдать в глазах окружения и контролирующих органов незаконное проведение в отношении меня контрразведывательных и других оперативно-розыскных мероприятий, с изначально противоправным использованием материально-финансовых ресурсов, агентурно-оперативных возможностей и оперативно-технических средств.
- Спровоцировать заинтересованных лиц на организацию моего убийства как очень нежелательного и даже опасного для них свидетеля. Причем, сделать все это тихо, без пыли и шума, по возможности чужими руками и не выставляя на всеобщее обозрение свои «уши», т.е. причастность к убийству представителей СБУ.
- На случай действительного моего убийства (будем надеяться, что у них ничего не получится) заранее подготовить общественное мнение, которое должно быть однозначно не в мою пользу и иметь уголовно-политическую окраску.
- В очередной раз отвлечь силы и средства следствия на расследование еще одной тупиковой версии.
- Вполне возможно, что данная акция проводится как раз по инициативе истинных «заказчиков» и организаторов убийства журналиста. И эта версия имеет все законные права на существование и тщательную отработку следствием.
Обо всем этом свидетельствует вся наша насквозь криминализированная действительность.
Следствие должно обратить внимание на следующие поразительные совпадения в криминальных историях журналиста Г.Гонгадзе и контрразведчика А.Коробкова:
-- Активизация «официальной» разработки обоих приходится на первую половину 2000 года (* Сноска: Важный фактор -- именно в начале 2000 г. Коробкову А.Г. удалось выявить устойчивый канал утечки информации из Администрации Президента Украины, из Верховной Рады Украины, из других государственных учреждений и ведомств, в т.ч. военных.)
-- В разработке обоих принимали участие одни и те же структуры: СБУ и МВД.
-- Обоих разрабатывал 1 отдел УКРП ДКР СБУ как агентов американских спецслужб.
-- МВД подключалось к разработке обоих с подачи СБУ.
-- После этого Служба безопасности Украины «уходила в тень».
-- Конечной целью «оборотней» являлась физическая ликвидация и журналиста и сотрудника СБУ.
Если провести сравнительный анализ соответствующих оперативных материалов и процессуальных документов на обоих пострадавших, можно будет найти еще не один десяток не случайных совпадений. Которые, в свою очередь, могли бы внести ясность во многие нашумевшие проблемы и криминальные вопросы.
2000-2011 гг. Как подготовку к убийству необходимо рассматривать все попытки моих «доброжелателей» в СБУ по сфальсифицированным документам организовать мой арест и помещение в изолятор временного содержания, а также по сфабрикованному уголовному делу обеспечить мое незаконное осуждение с отбыванием наказания в одном из учреждений пенитенциарной системы Украины.
Мой арест и пребывание в местах лишения свободы позволил бы проходимцам наконец-то реализовать и свои преступные намерения по моему убийству, причем "в тепличных условиях", т.е. в камере предварительного содержания либо в колонии. Убийство планировалось замаскировать под естественную смерть, несчастный случай, самоубийство и т.п. Они согласились бы и на заключение о смерти при невыясненных обстоятельствах…
Имея на руках огромные суммы «грязных» денег, располагая компроматом на сотрудников изолятора временного содержания, на служащих Государственного департамента по вопросам исполнения уголовных наказаний и служащих колоний (тюрем), имея преступные связи в криминальной среде и коррумпированные контакты в МВД, они рассчитывали без особого труда организовать и реализовать указанные преступные намерения, окажись я на свою беду в камере. Свидетельств именно такого развития ситуации в процессуально-криминальной истории независимой Украины более чем достаточно.
2004-2011 гг. О подготовке моей физической ликвидации кучкой проходимцев из силовых структур, Нацбанка Украины & K свидетельствует также следующее: сокрытие уголовного дела 2004 г., по которому я был признан потерпевшим; отказ в выдаче мне приговора суда и других судебных решений (оригиналов и их копий); отказ в выплате мне НБУ денежной компенсации за нанесенный моральный и материальный ущерб. Цели – попытка избежать уголовного преследования и одновременно сохранить в своей собственности незаконно присвоенные финансовые средства.
2004-2011 гг. Еще одним доказательством подготовки моего физического устранения необходимо рассматривать т.н. «ружейный фактор». Выше уже отмечалось, что с целью лишить меня возможности при необходимости защищать себя и жизнь своих ближних с оружием в руках, было сделано все, чтобы я не смог получить ни само оружие (нарезное), ни соответствующие документы на него, которые находились у членов оперативно-следственной группы, не допустив нашего личного контакта. Так проходимцы пытались обезопасить себя или других исполнителей (наемных киллеров) от неожиданностей в виде возможного вооруженного отпора при нападении, т.е. во время планируемого покушения.
2004-2011 гг. В качестве составной части планируемых покушений необходимо рассматривать и «паспортную историю». Как уже отмечалось в материалах данного заявления, силовики всеми правдами и неправдами, без каких бы то ни было законных оснований, т.е. абсолютно незаконно несколько лет подряд блокировали получение мною и моими родственниками заграничных паспортов. «Оборотни» боялись, что, выехав за кордон, я сорву все их планы по моему же уничтожению. Это привело к очень трагическим последствиям – к преждевременной и мучительной смерти моей матери.
2000-2011 гг. И еще одно чрезвычайно важное свидетельство. Это – ставшие системой заведение на Коробкова А.Г. оперативно-розыскных, контрразведывательных и иных дел. На основе регулярно и целенаправленно фабрикующихся фальшивок. Главная цель – сбор необходимых «заказчикам», организаторам и непосредственным исполнителям как можно более полных сведений об «объекте оперативной заинтересованности» для информационного обеспечения уже совершенных против него преступлений, еще не оконченных и только планируемых противоправных деяний. В том числе и убийства.
Таким образом, имею право считать, и для этого имеются очень и очень серьезные основания (см. выше!), что по состоянию и на сегодняшний день угроза совершения очередного покушения на мою жизнь продолжает существовать. Причем, с очень высоким, если не сказать огромным коэффициентом вероятности.

2. За указанный период я несколько раз фиксировал применение в моем отношении спецсредств, наркотиков или других их аналогов. Причем трижды это было однозначно. Сами же акции по незаконному нарковоздействию надо рассматривать как составные части покушений на мою жизнь (в т.ч. в виде создания условий для несчастного случая, включая и замаскированное под него ЧП).
Первый раз это произошло в мае 1998 г., когда я находился в командировке в г.Ивано-Франковске.
Помню только, как, возвращаясь домой, в хорошем расположении духа и в прекрасном физическом состоянии сел в купе поезда. На этом моя память дает сбой. В результате чего я отстал от поезда на одной из промежуточных станций. Больше двух суток мое сознание то включалось, то отключалось. Вначале я подумал, что в купе мне подлили в напитки клофелин с целью последующего ограбления, но события последующих лет показали, что все намного серьезнее, сложнее и опаснее. А подлили мне в поезде, скорее всего, большую дозу наркотиков или их аналогов.
Видимо, организаторы этой преступной акции рассчитывали, что под воздействием наркотических средств со мной произойдет несчастный случай и исчезнут все их проблемы.
Тогда мне еще не было известно о готовящейся провокации, в основе которой лежала моя компрометация любым путем, проведение внеочередной переаттестации на базе сфальсифицированных материалов с последующим незаконным увольнением. Данная операция планировалась, отрабатывалась и была проведена (уже в 1999-2000 годах) под предводительством главного интригана контрразведки и ведущего специалиста ДКР по внутрислужебным провокациям и подковерной борьбе, «гиганта оперативного мышления» полковника ___________.
Второй раз «доброжелатели» готовили операцию более тщательно. Однако, я был настороже и выявил признаки готовящейся провокации, но мне не удалось ее избежать. В апреле 2002 г. меня с группой коллег «откомандировали» в г.Чернобыль. Причем, командировочные документы не оформлялись, а сама поездка была абсолютно необоснованной и никому ненужной, по крайней мере, с точки зрения организации противодействия разведывательной деятельности иностранных спецслужб. Перед поездкой в чернобыльскую зону один из заместителей начальника УКРП ДКР СБУ полковник __________, который формально отвечал за организацию этой псевдокомандировки, очень настойчиво, хотя и маскируя свой интерес, пытался выяснить, посещал ли я ранее Чернобыль и Припять. Подобный интерес поясняется просто: истинным авторам готовящейся незаконной акции нужно было застраховаться от всяких неожиданностей и замаскировать свои истинные цели и намерения.
Организаторы заранее разбавили воду и алкогольные напитки, которые брали с собой, большой дозой наркотиков. Кроме того, наркотики добавлялись в пищу (первые блюда) и чай, которыми меня угощали в Чернобыле (требует проверки и версия о возможной попытке отравления тяжелыми металлами или другими отравляющими средствами). Я старался держать ситуацию под контролем: практически не употреблял спиртное, наблюдал за внешними проявлениями употребления коллегами алкогольных напитков с подмешанными наркотическими веществами, избегал ситуаций, которые могли бы привести к несчастному случаю. Фиксировал признаки нарковоздействия на свой организм. По моему мнению, главной целью (были и другие) этой псевдокомандировки было: под воздействием наркотических веществ выведать у меня нужную проходимцам информацию (соответствующие опросы велись), сделать копии с ключей и записной книжки, провести негласный досмотр рабочего кабинета и квартиры в мое отсутствие (что бывало и раньше), создать условия по моему уничтожению, которые бы вписывались в несчастный случай. Надо сказать, что они и в этот раз позорно оплошали.
На месте за проведение наркооперации отвечал тогдашний начальник Чернобыльского горотдела УСБУ в Киевской обл. при участии, как минимум, одного из своих подчиненных. Ответственным от Департамента контрразведки был сотрудник 1 отдела УКРП ДКР СБУ, выезжавший в Чернобыль вместе с нами.
В целях зашифровки незаконного «нарко-оперативного» мероприятия блюда с наркотическими приправами подавались нам всем и мне персонально в отдельном обеденном зале местной столовой, где мы все вместе обедали. Чай же, тоже основательно приправленный наркодобавками, подавался уже в кабинете начальника горотдела СБУ во время личной беседы. Готовился же «веселый» напиток в другом помещении его подчиненными. Перед тем как попробовать подозрительный чай, я решил дополнительно проверить свои подозрения путем фиксации реакции своих хлебосольных коллег на неожиданную просьбу. Я попросил у них кофе. На их лицах сразу же появилось легко различимое замешательство, после чего последовал ответ: «Кофе нет». Это была чистейшей воды ложь, т.к. кофе имелось практически у всех сотрудников отдела. Об этом свидетельствовали конкретные признаки: соответствующая тара на сейфах и столах, благоухание свежее сваренного кофе и процесс его употребления.
Наличие сильно действующего наркотика в горячем чае я ощутил практически сразу после первых же глотков. Сказались уже принятая доза и высокая температура напитка.
Ну, а наркококтейли и другие напитки с наркодобавками в большом количестве разливались на поляне в чернобыльском лесу. И утром, и днем, и вечером.
Акция провалилась полностью. Я знаю, что тогдашний начальник Департамента контрразведки СБУ генерал-лицедей _________ рвал и метал из-за этого. Он же дал указание повторить операцию, с целью более «качественно» накачать меня наркотиками, наконец-то получить то, к чему они так настырно стремились, на что они так «бесстрашно» охотились. Меня еще дважды пытались вывезти в Чернобыль, но мне оба раза удалось увильнуть от поездки.
Надо отметить, что все участники поездки в Чернобыль (кроме меня) на следующий день не смогли выйти на работу. Это было результатом употребления накануне очень крепкого наркотического коктейля.
Изложенная незаконная наркооперация не могла проводиться без санкции высшего руководства Службы безопасности, без согласования с областными начальниками спецслужбы и без общего личного руководства начальника Управления СБУ в Киевской области генерала ___________________________ (не странно ли, тоже достойного воспитанника «полиции нравов», пардон, всемирно известного 5 Управления). Она ведь проводилась при непосредственном участии его подчиненных, на вверенной ему «заповедной» территории и стоила много денег. Трудно себе представить такое и вряд ли кто поверит в их возможную неожиданную неинформированность…
А уж участие бойцов городского/областного управления в моей травле в последующие годы вообще не могло осуществляться без «высочайшего» благословления и непосредственного контроля «его превосходительства» ____________. Как и следовало ожидать, непосредственное участие ну в очень «законных» мероприятиях по мне (а также организация других «заказных» проектов и акций), способствовали и карьерному росту _______: «за героизм и проявленное мужество» он получил звание генерал-лейтенанта и «закономерно» пересел в кресло уже начальника Главного управления СБУ в г.Киеве и Киевской обл. А затем получил и должность заместителя Председателя СБУ!
Кроме того, по конфиденциальной информации ____________ поддерживает очень тесные связи с руководством прокуратуры г.Киева и секретариата ГПУ, что позволяло ему инициативно и по «заказу» сверху блокировать любые проверки как ЦУ СБУ, так и областного управления Службы. Так было и в 2009-2010 гг., в результате чего мои заявления на имя Генпрокурора «отфутболивались» в городскую прокуратуру. Ну, а городские прокуроры, рассматривавшие мои заявления, смогли «наработать» только на очередную отписку – замаскированный необоснованный отказ.
Ничего не скажешь, молодец господин _______! Да здравствуют, ukraine-жандармы! В Ukraine у них большущий вес. Загонят скоро нас в казармы, Потом валить погонят лес.
Через несколько месяцев после описываемых событий генерал __________ получил информацию о том, что мне все известно, и сильно перепугался. После этого начальнику отдела контрразведки указанного регионального управления ________, который выезжал в Чернобыль вместе с нами, его региональное руководство настоятельно порекомендовало уволиться в запас. Такое решение формально мотивировалось тем, что он якобы не справляется со своими служебными обязанностями. На самом же деле ими руководили совсем другие мотивы и причины: страх перед разоблачением и уголовно-процессуальным преследованием. ________ не был проинформирован об истинных целях чернобыльской «командировки», но находился со мной в ровных товарищеских отношениях. Данный факт, по мнению проходимцев, ставил его в разряд нежелательных и даже опасных свидетелей их преступной деятельности, поэтому от него постарались тихо избавиться.
Третий и наиболее трагический для меня случай незаконного введения в мой организм наркотических веществ произошел в одну из октябрьских суббот 2003 г., когда я находился на рабочем месте в Национальной академии СБУ, куда меня за несколько месяцев до этого перевели с очередным незаконным понижением.
Операция готовилась долго и основательно, подготовительные и основные мероприятия проводились заблаговременно и тщательно. Вначале была сфабрикована очередная фальшивая оперативная информация о том, что я и один из моих знакомых, бывший военный разведчик ____________, являемся агентами-нелегалами иностранной разведки. Данную фальшивку дважды (летом и осенью 2003 г.) направляли в военную контрразведку, чтобы инициировать мою очередную оперативную проверку и разработку чужими руками (в 2004 г., в 2005 г. и в 2006 г. данная дезинформация вновь запускалась в работу военной контрразведкой) с целью обеспечения постоянного и тотального контроля за мной на службе и в быту. Для совершения новых преступлений проходимцы очень нуждались в информации обо мне и создавали условия, которые обеспечили бы ее регулярное поступление и в как можно большем объеме.
Военная же контрразведка во все времена славилась своим «высоким уровнем» профессионализма, контрразведывательного мастерства, и оперативного искусства, поэтому там с рвением взялись за выполнение «заказа», не установив реальный источник этих лживых сведений и досконально не перепроверив подброшенную дезинформацию. Нижнее звено исполнителей использовалось, скорее всего, «втемную», а вот их руководству, по моему мнению, были известны и мотивы, и цели, и инициаторы моей травли.
____________ подбросили также оружие. Цель, которую преследовали проходимцы, стандартная – используя сфабрикованную доказательную базу незаконно привлечь его к уголовной ответственности. Впоследствии он подвергся такой же массированной, многолетней и многосторонней травле, как и я, с задействованием всех имеющихся в СБУ ресурсов.
По непроверенным данным, фальшивки по поручению проходимцев могли быть изготовлены в одной из разведывательных структур: или в ГУР МО Украины или в ГУР СБУ. Либо их запустили в работу через коррумпированные связи в данных учреждениях. Хотя, содержание фальшивок указывает на то, что их истинными авторами вполне могли быть бывшие либо действующие представители Управления по защите конституционного строя СБУ. Просматривается их почерк, да и очень уж попахивает «мастерством» профессиональных провокаторов из «охранки».
Одного _________ проходимцам было мало. Еще ранее, в 2002 г., они крепко взялись за Союз ветеранов 316-го учебного отряда ОСНАЗ ВМФ им.В.В.Пискунова, членом которого он является. Саму общественную организацию и отдельных ее участников обвинили в антиконституционной деятельности и шпионаже в пользу иностранных государств. По сфальсифицированным заключениям на них заводились оперативно-розыскные (в т.ч. и объектовые) дела и незаконно получались официальные разрешения на проведение всего комплекса оперативно-технических мероприятий.
Конституционные права, свободы и законные интересы многих отставников союза ветеранов, в первую очередь самого ____________, были растоптаны коваными башмаками продажных чиновников из спецслужбы. Коробков же, как и следовало ожидать, проходил по указанным делам как наиактивнейший соучастник. Чуть ли не идейный вождь, вдохновитель и «исполнительный директор» всех выдуманных идиотами в погонах преступлений. Причем, в действительности Коробков никогда не был в данной организации, не участвовал в ее деятельности, не контактировал с ее членами и не знал никого из ее состава, кроме уже указанного ___________!
Сама же операция по незаконному введению в мой организм наркотических веществ была проведена, как подчеркнуто выше, в октябре 2003 г. Доза была настолько большой, что я ничего не помню о самом происшествии. В памяти остались лишь расплывчатые образы и туманные события, ничего общего не имеющие с реальной действительностью, которые были навеяны нарковоздействием. У меня была выкрадена сумка, некоторая служебная документация, относящаяся к учебному процессу и не имеющая секретного характера, а также личные вещи. В сумку вложили якобы совершенно секретный документ, а саму сумку подбросили подросткам в городе. Меня обвинили в хищении совершенно секретного документа (причем, сам документ мне так и не показали), пригрозили посадить на пять лет и вынудили, таким образом, написать рапорт об увольнении.
Наибольшую активность и рвение в выполнении «социального заказа» по обеспечению псевдодоказательствами моей вины в хищении совсекретного документа в стенах Национальной академии СБУ проявил юрист академии по фамилии ____________ (!?). Он всеми правдами и неправдами пытался выслужиться перед высокопоставленными проходимцами из СБУ и упрятать меня за решетку. В этих целях он активно использовал чудовищные обвинения, сфабрикованные и выдвинутые против меня «оборотнями» с Владимирской. С помощью дезинформации шпионско-криминального характера он оказывал мощное давление на членов комиссии академии, которая проводила официальное служебное расследование, манипулировал их сознанием, настраивал их на конкретные выводы, которые были, конечно же, не в мою пользу.
Здесь я должен немного отвлечься и обязательно подчеркнуть следующее. У меня не было и нет никаких претензий к сотрудникам спецкафедры № 2 академии, где я работал во время происшествия. Их так же, как и других сотрудников центрального аппарата СБУ настойчиво вводили в заблуждение, целенаправленно дезинформируя в моем отношении. На них оказывалось и прямое давление, в т.ч. наличием сфальсифицированных псевдодоказательств моей несуществующей вины.
Но, в конце концов, им удалось, в отличие от своего коллеги-юриста сохранить свое лицо, не запятнать свою честь и совесть недостойными поступками. Им удалось даже не допустить моего увольнения по служебному несоответствию, т.е. с «волчьим билетом» и вообще без пенсионного обеспечения, пусть даже и такого мизерного. За что им большое спасибо.
Когда пик негативных нервно-психологических последствий от пережитого стресса понемногу начал спадать, я попытался все же вспомнить для себя хоть что-нибудь и восстановить ход происшедших в ту злополучную субботу событий. Однако, толком сделать это мне так и не удалось. Единственно, что в памяти всплыл еще один туманный элемент – телефонный звонок. Очень смутно припоминается, что звонил человек, которого я должен был достаточно хорошо знать. Он настаивал на встрече. А вот с кем именно и где произошла эта самая встреча, то ли на территории академии, то ли за ее пределами, уже неизвестно. Сплошное марево. Скорее всего, именно во время данной встречи и произошло очередное незаконное введение в мой организм наркотических веществ.
В качестве косвенного доказательства этого необходимо рассматривать тот факт, что проходимцы, обвиняя меня в том, что я напился до потери пульса, ничего не сделали, чтобы подтвердить и задокументировать свои обвинения официально. Имеется в виду то, что они почему-то (интересно, а почему действительно!?) не стали проводить экспертизу по определению уровня алкоголя у меня в крови. Не потому ли, что они очень уж боялись возможного и ими не контролируемого обнаружения в моем организме наркотиков? Думаю, что именно так и было!

Имитация утери сумки с якобы секретными документами, как метод компрометации неугодного сотрудника с последующим его увольнением из органов государственной безопасности, использовался проходимцами еще в период существования СССР. Подобная же форма компрометации очень популярна и в западных спецслужбах. В моем же случае появилась новая деталь – меня дополнительно обвинили в хищении совершенно секретного документа и в шпионаже на зарубежную спецслужбу. Параллельно с этим были выдвинуты также абсолютно необоснованные обвинения в коррупции и причастности к организованному криминалитету.
Непосредственно после проведения незаконной операции по моей компрометации начался второй этап этой преступной акции. 1 отдел УКРП ДКР вместе с Управлением внутренней безопасности и Главным управлением «К» СБУ взяли меня в разработку как агента американских разведывательных служб, а затем и как коррупционера (здесь надо подчеркнуть, что 1 отдел УКРП занимался незаконным проведением оперативно-розыскных мероприятий по мне еще с 2002г., а, возможно, и с 2000 г.).
Так как, их шпионские и общеуголовные потуги не имели, да и не могли иметь ни реальных оперативных результатов, ни уголовно-процессуальных последствий, то эстафета проведения незаконной деятельности была передана в военную контрразведку и в управление по борьбе с организованной преступностью, а затем уже и в киевское региональное управление СБУ.
Получив от своих коллег эстафетную палочку, военные контрразведчики и другие борцы с преступностью заступили на «шпионско-криминальную» вахту, воспользовавшись ранее полученной дезинформацией.

Меня уволили с минимальной пенсией, т.к. незаконно лишили всех финансовых надбавок и денежных доплат. Причина – мои действия, направленные на поиск похищенной сумки, были квалифицированы как дисциплинарные и административные правонарушения. Это была своеобразная месть за неудавшуюся попытку очередной провокации, цель которой -- посадить меня в тюрьму, упрятать в психбольницу или хотя бы уволить по служебному несоответствию. Так как, очередной преступный замысел не удалось реализовать в полном объеме, то коррумпированные должностные лица СБУ решили нагадить мне именно таким образом.
Здесь необходимо подчеркнуть, что:
- сами по себе секретные документы в чужие руки не попадают -- их либо теряют, либо похищают, либо подбрасывают, как правило, с целью компрометации;
- если подброшенные материалы реально относились к совершенно секретным, то в соответствии с требованиями действующего законодательства должно было быть возбуждено уголовное дело по факту совершения преступления, в котором меня попытались обвинить, и, по крайней мере, проведены первичные досудебные следственные мероприятия;
- если подброшенный документ действительно являлся совершенно секретным, то он должен был где-то храниться со всеми мерами безопасности, предусмотренными требованиями секретного делопроизводства, и кем-то из авторов или непосредственных исполнителей указанной провокации должен был быть выкраден;
- если же это была заранее подготовленная фальшивка, имеющая внешние атрибуты секретного документа, то данный факт необходимо рассматривать минимум как служебный подлог.
О том, что это, скорее всего, была фальшивка как раз и свидетельствует тот факт, что мне данный "документ" не предъявили, нелогично мотивируя это тем, что у меня на тот период якобы уже не было соответствующего допуска к секретам. Не было предъявлено также и официальных, процессуально оформленных обвинений в совершении уголовного преступления.
Если я его выкрал, то и без соответствующего допуска уже должен был бы ознакомиться с его содержанием. Проходимцы просто боялись, что как профессионал я мог сразу идентифицировать предъявленное мне документальное «доказательство» как фальшивку.

3. По имеющимися у меня данным, еще до момента подготовки и подписания Приказа СБУ о моем увольнении и руководство Службы, и Управление внутренней безопасности, и Департамент контрразведки, и Следственное управление СБУ уже располагали материалами, свидетельствовавшими о том, что найденные в моей сумке якобы совершенно секретные документы не являются таковыми, т.е. -- это были фальшивки. Сам же данный факт подтверждал, что в отношении меня была проведена самая настоящая провокация.
В том, что подкинутый документ был заранее изготовленной фальшивкой, у меня давно нет никаких сомнений. Кроме изложенных выше аргументов имеется и еще один – уж очень активно его использовали для моей компрометации, но без обязательных в таких случаях уголовно-процессуальных последствий. Фальшивку также активно задействовали для манипулирования общественным сознанием (имеется ввиду личный состав СБУ), а также для оказания прямого и опосредованного давления на меня и нужного воздействия на членов комиссии, расследовавшей инцидент с пропажей сумки.
Кроме этого, в указанных выше подразделениях имелась также информация об инициаторах, организаторах и участниках моей многолетней травли. Им было известно также и то, что преступления, в которых меня обвиняли, я никогда не совершал. Их совершали как раз сами обвинители: «заказчики», идеологи, организаторы и исполнители, т.е. участники моих преследований.
Но! Проходимцы из СБУ замолчали указанные факты, скрыли важные оправдывающие меня доказательства, тем самым способствуя моему незаконному увольнению с начислением незаконно минимальной пенсии. «Не на равных играют с волками Егеря, но не дрогнет рука! Оградив нам свободу флажками, Бьют уверенно, наверняка» (В.Высоцкий).
Их противозаконные действия и преступное бездействие в зависимости от наличия преступного умысла, вины и степени участия необходимо рассматривать как дисциплинарные проступки, административные правонарушения и, конечно же, как уголовные преступления.
Вот только Генеральная прокуратура, почему-то, даже в покушениях на жизнь и в незаконном применении наркотических средств не желает видеть состава преступления! Почему?



"01" февраля 2011 г.

А.Г.Коробков

Комментарии (0)

Пока нет комментариев

Оставьте свой комментарий

  1. Комментарий от гостя.
    ЗАРЕГИСТРИРУЙТЕСЬ или ВОЙДИТЕ в свой аккаунт, чтобы разместить комментарий от своего имени.
Вложения (0 / 3)
Share Your Location